Гранада XIX века глазами немца

Путники в Сьерра де Гуэтор, г. 1829

Продолжая тему путешественников XIX века бросается в глаза их интерес не только к самой Гранаде, но и ее великолепным кулисам: горам Сьерра Невады. Помимо романтической составляющей, которая подпитывалась самобытным колоритом обитателей Андалусии, ее дикими скалистыми пейзажами, высокие пики Сьерра Невады влекли к себе еще и ученых геологов, географов, биологов и ботаников из других стран. И это не удивительно, ведь высота, превосходящая три тысячи метров, и влияние теплого средиземноморского климата создали уникальные условия для возникновения эндемиков, в первую очередь среди растительного мира и насекомых. Согласно научным подсчетам на сегодняшний день насчитывается 77 видов растений, произрастающих исключительно на территории природного заповедника Сьерра Невады. 

Первопроходцами горных троп с незапамятных времен были вне всякого сомнения пастухи и торговцы льдом, но о них анналы истории молчат. Первые же восхождения на вершины Сьерра Невады с целью научных исследований начинаются еще в середине XVIII века. Из письменных источников известно, что первый туристический поход в Сьерра Неваду состоялся в 1882 году. В нем участвовало около двадцати человек, среди которых был немец Максимо Херттинг, оставивший об экскурсии письменное воспоминание. Руководил туристическим походом Индалесио Вентура Сабатель, под его же надзором позже стали прокладывать тропинки для горных прогулок и обучать проводников по горам Сьерра Невады. 

Среди первых ученых стоит упомянуть Симона де Рохас Клементе, посетившего Сьерра Неваду в 1804-1805 годах, именно он установил, что пик Мулясен выше Велеты. Среди европейцев нельзя обойти вниманием швейцарца Эдмонда Бойссиера, который провел в здешних местах почти весь 1837 год, он открыл и описал многих уникальных растений, его труд Voyage botanique par le Midi de l’Espagne pendant l’ annee 1837, является прекрасным тому подтверждением. Именно этот труд пробудил в последствии интерес юного Морица Вилькома, совершившего несколько путешествий в Сьерра Неваду в 1844, 1850 и 1873 годах. В 1847 году была опубликована книга «Два года в Испании и Португалии» (Zwei Jahre in Spanien und Portugal) и в 1882 году в Вене появилась книга «Из Гранадских гор, природные описания, приключения и воспоминания» (Aus den Hochgebirgen von Granada, Naturschilderungen, Erlebnisse und Erinnnerungen.) Это факсимильное издание и попало ко мне в руки. 

Мориц Вильком

В нем, Мориц Вильком великолепно сочетает забавные приключения, произошедшие с ним в Гранаде, с научными географическими и ботаническими зарисовками. Так как автор побывал а Гранаде несколько раз с разницей в почти три десятилетия, у нас есть возможность проследить тенденции, как менялся город и нравы его жителей на протяжении XIX века. Его труды привлекли в местные края других немцев и австрийцев. Сьерра Неваду посетили геолог Рихард фон Драше, ботаник Карл Войгт и географ Йоханнес Райн.

Прибытие в Гранаду. Из воспоминаний Морица Вилькома:

«Тысячи иностранцев, посещающих ежегодно Гранаду, прибывают за редким исключением по железной дороге, так как такое путешествие намного приятнее и комфортабельнее для нашей избалованной туристической публики, нежели переезд в экипаже или верхом, как это было повсеместно принято в Испании еще тридцать лет тому назад. Те, кто прибывает в Гранаду днем, уже подъезжая к Пинос-Пуэнте будет поражен державностью Сьерра Невады. Но скорый поезд, которым пользуются большинство путешественников, прибывает в Гранаду ночью, такие приезжие не увидят по прибытию ни Сьерра Невады, ни того, как живописно прилегает город к возвышающейся Альгамбре. Только на следующее утро из Альгамбры или с Театральной Площади, на которой расположен самый большой отель Fonda del Comercio, увидят лишь небольшой кусочек c пиком Велета.

Иначе Сьерра Невада предстает перед теми, кто приезжает по старому этапному пути, который ведет из Новой Кастилии через горный хребет Сьерра Морены, через Хаен на Гранаду и до постройки железной дороги являлся основным путем для приезжающих из Мадрида. Минуло уже тридцать пять лет с тех пор, когда я сам июльским днем в дилижансе, запряженным восемью мулами мчался среди звенящей полуденной жары, окруженный клубами пыли в город моих мечтаний. Вид на Сьерра Неваду, а час спустя и на долину с Гранадой и Альгамброй произвел на двадцати четырех летнего юношу, каким я тогда был, такое неизгладимое впечатление, что мне и сейчас кажется, как – будто это было лишь вчера.

Снежная пирамида Велеты уже один раз выглянула из-за холмов и снова скрылась и теперь, сидя в открытом купе рядом с извозчиком, мое сердце пылало от нетерпения, горя желанием увидеть Гранаду и ее заснеженные горные вершины. И вот внезапно, после того как дилижанс преодолел горный перевал Сьерры Анар, как по моновению волшебства перед упоенными взглядами явилась цепь Сьерра Невады, укутанная послеполуденным солнцем в теплые желтые и голубые краски, похожие на серебряную гигантскую диадему, возвышающуюся в эфирно-чистом, лазурно-голубом небосводе.»

Погрузившись в воспоминания о былом, Мориц Вильком будет тщетно искать Гранаду минувших лет. И даже туристические гиды не только не будут в силах ему помочь, а станут причиной очередного разочарования. Двадцать восемь лет спустя после своего первого визита в Гранаду Мориц будет возмущен тем, что новое поколение цицероне и в подметки не годятся тому легендарному Матео Хименесу, окрестившего себя «сыном Альгамбры», тому корифею и знатоку всех гранадских историй и легенд, вдохновившего Вашингтона Ирвинга на написание «Сказок Альгамбры». Автор жалуется, что теперь гиды, поднимаются с своими туристами к Стулу Мавра и рассказывают, как оттуда Боабдил смотрел на Гранаду в последний раз. Такому знатоку Сьерра Невады как Морицу Вилькому, исходившему гранадские горы вдоль и поперек, и прекрасно понимавшему, что оттуда нет пути в Альпухарру, избранную последним султаном Гранады для своего изгнания, да и кроме того последний мавританский царь покидал свою крепость в январе, а в это время года все горные перевалы непроходимы, такие выдумки местных цицероне казались посмешищем и он отправляется в Альгамбру, в надежде встретить там пусть не самого Матео, который к тому времени уже должен был быть очень преклонного возраста, а хотя бы его сына  Мариано, который, как было известно, пошел по стопам своего отца. За три десятка лет, Альгамбра мало изменилась, только вот зачем-то «Дом Арки» переименовали в «Винные ворота». И к чему эти новомодные названия? Он поспешил по узкой улице, мимо дворца Карла Пятого и церкви, ведущей к гостевому дому Альгамбры (Fonda de la Alhambra), который когда-то держал Матео. Но и тут встретить старого знакомого или хотя бы его сына не удалось, так разочарованный Мориц отправиться в горы, бродить по тропам своей юности.

Сегодня уже ничего не осталось от этого гостиного двора, на этом месте расположен небольшой сад с тенистыми деревьями, пожалуй, только форма этого сада следует фундаментам старого постоялого двора. Лишь арка бывшего францисканского монастыря на фотографии указывает на бывшее местонахождение гостиницы.

Мориц не может скрыть своего разочарования: “Но что же случилось с гранадцами?” - вопрошает он. - “Куда подевалась поэзия, жившая в этом народе? Куда запропастились национальные костюмы и вечерние танцы, о которых я рассказывал своей дочери? Еще двадцать восемь лет назад молодые состоятельные кавалеры носили их, в них являлись в театр, каждое воскресенье на празднично запряженных конях, в ярких богатых костюмах махо, они гарцевали по Аламеде. Сейчас лишь только редко можно встретить если что цыгана, который носит шляпу сомбреро, расшитую замшевую или бархатную куртку с прорезями на рукавах, и яркие в полоску штаны “бомбачос” и красиво расшитые “ботинес”, кожаные гамаши. Наряды, которые раньше носили все: как буржуазия, так и крестьяне из близлежащих деревень.

Непривычный европейский костюм раньше так бросался в глаза, что я в первые же дни поспешил сменить свой костюм на андалузский, чтобы не быть посмешищем для уличной ребятни. Вслед за национальным нарядом исчезла и народная поэзия. Зря я искал по вечерам в Альгамбре или же в пригороде увитые виноградной лозой веранды с танцующими парами, нигде больше не раздавались тоскливые звуки фанданго и пение импровизированных куплетов, которые раньше раздавались отовсюду. Народные танцы вышли из моды, как мне пояснили. Если же иностранцы хотят на них поглядеть, то они могут обратиться к владельцам отелей, расположенных в парке Альгамбры. Они приглашают тогда цыган и обученных танцоров, которые за деньги исполнят перед публикой андалузские народные танцы. Раньше я видал настоящие цыганские танцы и мне не хотелось смотреть на театрализованную постановку и танцовщиц в современных нарядах. Я слышал отзывы других путешественников и утонченный и пламенный народный танец деградировал до фривольного канкана, на это у меня смотреть не было желания. Возможно фешенебельной публике, которая останавливается в Отеле Вашингтон и других сверх модных гостиницах Гранады это и нравится, а я на это смотреть не хочу.

Я убежден, что открытие железнодорожного сообщения и увеличивающийся туристический поток, который ежегодно стекается в такие города как Севилья и Гранада, стали смертным приговором для местного фольклора, но все же у меня тлеет еще уголек надежды, что вдали от больших магистралей, старая андалузская народная жизнь еще сохранилась нетронутой в маленьких городах и деревнях у подножья Сьерра Невады и Альпухарры.”